Опера для Призрака.
Нет такой глупости, которую нельзя было бы спеть.
Станислав Ежи Лец
Станислав Ежи Лец
читать дальшеКак известно, написать оперу – это одно дело, добиться ее постановки – другое, а уж чтобы она еще и приносила определенные дивиденды…
Опера у Эрика была. Прекрасная, местами даже гениальная (со слов жены, единственного слушателя, знавшего до конца все ее варианты). К сожалению, репутация детища всей его жизни была изрядно подмочена, а местами даже и подпалена. В прямом смысле.
Сначала был этот скандал в Opéra Populaire. Конечно, скандал замяли, а виконт де Шаньи даже не стал взыскивать компенсацию за моральный ущерб в судебном порядке. Но шума вокруг участников этого досадного недоразумения с падением люстры было порядочно. Буквально каждая бульварная газетенка от Парижа до Нью-Йорка с упоение выдавала всё новые и новые подробности из жизни «талантливой дебютантки, mlle D». Наконец, сама mlle D., ставшая к тому времени полноправной мадам, подала в суд за клевету. Суд Кристина выиграла и с триумфом уехала в Лондон рожать первенца. Увы, директор Theatre Royal, едва взглянув на партитуру оперы и выхватив одним глазом название и имя композитора, несколько изменился в лице и решительно отказал, сославшись на то, что нынешний покровитель оперы поддерживает исключительно отечественного производителя, отдавая предпочтение постановкам сюжетов из английской жизни. Доны Жуаны, как торжествующие, так и проигравшие, в Theatre Royal не нужны. Вместо этого он, директор, не далее как вчера утвердил к постановке две новые английские оперы: трагическую «Адмирал, или слава и любовь Горацио» и оперу-буфф «Румын в Лондоне». «Румын» поразил Эрика в самое сердце. Но, как выяснилось, это было только начало его мытарств.
Отказ в постановке ждал Эрика и в солнечной Испании по причине непрекращающейся сиесты совета директоров. В Милане улыбчивый секретарь, сияя всеми зубами, заявил, что, во-первых, синьор композитор не родственник директору, не родственник ему, секретарю, за ним не стоит мафия, да и вообще синьор даже не итальянец, чтобы придать своему произведению живой и непосредственный национальный колорит.
И вот теперь Нью-Йорк, свободный город самой свободной страны. Рай – в теории – для иммигрантов. Мекка всех свободных людей мира. Единственное, что волновало Эрика, а знают ли эти самые свободные в мире люди, кто такой Дон Жуан…
***
- Не бродвейский формат, - покачал головой свободный человек мистер Смит.
- Музыка звучит тяжеловато, многие сцены затянуты, - кивнул не менее свободный мистер Мюллер.
- Наша публика просто не высидит столько на одном месте, глядя на одни и те же лица, и слушая одни и те же нудные завывания, - подхватил ерзающий и крутящийся на стуле от переизбытка свободы мистер Гарлатти.
- И этот ваш сюжет… Дружище, всё, что можно сказать о Доне Жуане музыкой, уже давно сказал мой практически соотечественник герр Моцарт, - значительно произнес мистер Мюллер.
- Публика на Моцарта едва ходит. Так какого рожна ей еще и на вас ходить? – пропыхтел, не вынимая сигары изо рта, самый свободный из всех собравшихся мистер Кац.
- Хотя некоторые мелодии прелестны, - тонко улыбнулся мистер Гарлатти. – Как это там у вас, «Мы сидим, играем, пьем, Апокалипсис мы ждем». Красиво, душевно!
- Да-да, в целом, вещь не безнадежна, - прищурился мистер Мюллер. – Только эта ваша героиня, донна Анна… Нет-нет, я допускаю, что в своем будуаре благородная донна могла голосить, перекрывая оркестр: «Не ему и не тебе – я верна одной себе». Но чтобы такая дама заявилась на могилу Дона Жуана в костюме падшей женщины, а потом еще и лихо отплясывала с покойником на празднике в аду. Нет, не верю.
- Не вешайте нос, старина, - снова пыхнул сигарой мистер Кац. – Фундамент у вас хороший. Просто облегчите музыку, урежьте хронометраж и немного доработайте либретто. И мы с радостью поставим это на Бродвее. Ну, а что до вашей прыткой героини, хм, облагородьте ее как-нибудь. Пусть будет принцессой или герцогиней, только без этих вот испанских страстей. Да, и ад уберите.
- И над главным героем поработайте! – крикнул вдогонку окончательно раздавленному Эрику мистер Смит. – Если уж вас так манят инфернальные сферы, сделайте его, ну, хотя бы вампиром. А лучше – ангелом. С ангелом всё точно будет лирично, благопристойно и со смыслом.
***
- Ужасный век, - стонал бывший Призрак Оперы, сидя в кресле.
- Бедняжка мой, какие черствые, бескультурные директора пошли нынче, - ласково ворковала Кристина, прикладывая к полному страданий лбу супруга влажное полотенце.
- Либретто им мое не понравилось. Это гениальное произведение о любви, - с горечью говорил Эрик.
- Хотя с гулянкой в аду ты и впрямь того, перебрал, - заметил виконт де Шаньи и тут же ойкнул, получив значительный тычок под ребра от обожаемой виконтессы Мэг.
- Классный ад, не слушай этого зануду, - с сочувствием сказала Мэг.
- Я больше, чем убит, - проскулил из-под полотенца Эрик.
- Счастье моё, а что, если действительно чуть-чуть изменить сюжет? Пусть эти жабы подавятся.
- Меняйте, переделывайте, сжигайте, выбрасывайте, мне всё равно! - возопил Призрак, скрываясь в кабинете.
В гостиной повисло молчание.
- Ну, и кто может переписать либретто? – неуверенно спросила Кристина.
- Рауль с удовольствием тряхнет стариной, - безапелляционно заявила Мэг. – В юности он неплохо ваял стишки.
- Мэг, ты уверена, что песенки вроде «Вышла Лиззи на лужок, к ней пристал один дружок. Муженьку и невдомек, на кого похож сынок» будут уместны?
- Они же со смыслом, с правдой жизни, и ложатся на любой мотив.
- Едва ли Дон Жуан стал такое петь.
- Так пусть это споет Лепорелло. Кстати, какое-то у парня имя длинное, сократим до Луиджи.
- Слушайте, - взмахнул рукой виконт де Шаньи, - у меня идея. Итак, начало будет начинаться с конца.
- Начало начинается с конца, а конец тогда, получается, заканчивается началом, - язвительно заметила Кристина.
- Кристина, ты гений! Мы именно так и сделаем, кто уловит – тот поймет, - кивнула Мэг. – Ну, Рауль, что там у тебя дальше?
- Лепорелло, то есть, Луиджи – это еще и рассказчик. Он помогает Дону Жуану…
- Стоп! Какому еще Жуану? В кого там надо превратить главного героя?
- В инфернального ангела, - Кристина повторила то, что слышала от мужа. – Может, пусть будет Ангел Музыки?
- Лучше Ангел Смерти, так инфернальней, - авторитетно сказала Мэг. – Тогда и с адом можно особо не мудрить, а превратить его в кладбище.
- Да-да, Кладбище Эпохи, - подхватил Рауль, - где покоятся и Командор, и Эльвира, и сама донна Анна. Хотя нет, Анны там как раз не будет, ну да это мы еще подумаем. Итак, они оживают и показывают нам свою историю.
- Кладбище Эпохи – это мы оставим, но героев надо переименовать. Будет у нас опера…
- Мюзикл, - вставила Кристина. – Опера – устаревший формат, публику на нее хот-догом не заманишь.
- Ладно, значит, будет мюзикл про Ангела Смерти и… Как там бишь звали героиню той песенки? Лиззи? Облагородим до Элизабет.
- И она будет аристократкой, - кивнул Рауль. – А еще лучше, императрицей, но очень несчастной, непонятой и, разумеется, прекрасной.
- Ах, как мне удаются роли прекрасных, несчастных и непонятых императриц, - сладко зажмурилась Кристина.
- Тебе уже сорок, пора переходить на матерей и свекровей императриц, - ввернула Мэг.
- Не дождетесь! Свекровью мы сделаем Карлотту. В ее пятьдесят с хвостом она будет великолепна в этой роли. Вот и равноценная замена мстительной донне Эльвире, не надо будет переделывать номер «Мы или она».
- А Командор станет императором. Только давайте мы его не будем сразу убивать, а то какой-то циничный Ангел получится, - предложил Рауль. – Убить мужа – и тут же шасть в спальню к жене. Настоящие ангелы так не поступают! Пусть лучше кого-нибудь другого убьет, например, ребенка.
- Не убьет, а… заберет. Например, заболел малыш тифом или скарлатиной, и всё, Ангел ни при чем, и вообще, это родители недоглядели, - поддержала супруга виконтесса.
- Ангела надо сделать благородным, - кивнула Кристина. – Показать, что вот у него была возможность кого-то убить, а он не убил, пожалел. Еще лучше, пусть спасет героиню, заодно и познакомятся.
- Если Ангел ее спасет в самом начале, что он будет делать в конце? – задумчиво протянул Рауль.
- Уведет в другой и лучший мир, что ж еще, - пожала плечами Мэг.
- То есть, все-таки убьет? – уточнил обстоятельный Рауль.
- Что значит «убьет»? – обиделась и за Ангела, и за героиню Кристина. – Убьет Элизабет кто-нибудь другой, тот же Луиджи-Лепорелло, а Ангел… Он будет хороший. Он щелкнет пальцами, и героине будет снова семнадцать. И не надо на меня так ехидно смотреть, Мэг! Я так сыграю, что и идиот поймет, что героиня снова юна, полна надежд, и будет у них с Ангелом полное счастье за занавесом.
- Что там у нас еще было в старом либретто? Самоубийство дона Октавио? Хм, ну пусть он будет революционером со слабым характером: остро и в духе дня.
- Революционер в мюзикле про императрицу? – скептически сказал Рауль.
- И не один, - отрубила Мэг. – С этим Луиджи всё тоже будет нечисто.
- М-м, где-то я похожее читала, то ли в светской хронике, то ли в колонке криминальных новостей, - задумалась Кристина. – И героиню так же звали. Точно, это же грандиозная идея! У нас будет мюзикл про австрийскую императрицу. Заодно и линию сувениров пустим, к примеру, тарелочки, кружки, кошельки, значки, теннисные ракетки, мячики…
Изобретательская мысль закрутилась в бешеном темпе. Уже мчалась в Нью-Йорк спешно отловленная по телефону Карлотта, и только Эрик пил в кабинете валериановые капли, не зная, что главный шок ему еще предстоит пережить.
***
- Что это такое? – враз севшим голосом просипел Призрак.
- Твоя опера, дорогой, - с милой улыбкой прощебетала Кристина.
- Но почему на этом написано «мюзикл»?
- Чтобы никто больше не придрался к формату, - быстро нашлась любящая супруга. Эрик хмыкнул и зашелестел страницами.
- Мелодии мне знакомы, но… кто все эти люди? И это что за имя, дер Тод?
- Мы подумали, что Ангел Смерти звучит длинновато, дер Тод – лаконично, хорошо запоминается, да и мистер Мюллер немец по национальности, ему будет приятно.
- А сам мюзикл у нас исключительно на основе исторических событий, - важно заметила Мэг.
- Допустим. Хотя вы ужасно извратили и перемешали порядок музыкальных номеров. А это еще что?! Фарфоровые тарелочки, кружечки, не хватает только собачек и кошечек!
- Радость моя, это обращение к директорам и продюсерам, тебе, как творческому человеку, это лучше не читать, - Кристина ласково потянула к себе исписанные листы. – Кстати, любимый, сегодня я пойду с тобой. Должны же директора, образно говоря, познакомиться с главной героиней.